Классическая музыка начинает вызывать стойкую неприязнь, как только ее пытаются облечь в чопорный антураж с хрустальными люстрами и роскошными фраками. Нет ничего естественнее, чем слушать классические пассажи в обычной филармонии.

Кстати, пока читаете данную публикацию — слушайте параллельно хорошую музыку. Нажмите кнопку play в плеере (если аккаунта в Яндекс Плюс у вас нет – вы можете сделать его и получить 60 дней бесплатно – здесь):

Это как-то ближе и привычнее нашей загадочной русской душе, как никто способной понять того же Мусоргского или Чайковского. А консерваторские изыски для избалованной псевдо эстетствующей публики.

Однако не только приверженцы филармонии или консерватории склонны отделять «интеллигентную» музыку от «глупой». Легендарный рок-н-ролл, известный ранее как ритм-энд-блюз, в свое время имел репутацию низкого жанра для «цветной» публики и не сразу получил признание.

Начало 90-х было отмечено появлением эйсид-хауса, который считали музыкой дергающихся идиотов именно те, кто решил противопоставить этому жанру «интеллектуальную танцевальную музыку» – IDM. О хип-хопе и его разновидностях можно просто ничего не говорить. Явление, вышедшее из подворотен криминального Гарлема, чувство прекрасного пробуждать не способно по определению. (Только не торопитесь критиковать высказывания, прежде чем, дочитаете до конца).

В таком предвзятом отношении к музыкальным жанрам стоило бы, возможно, поискать симптомы бытового расизма. И IDM, и классика являются продуктами западно-европейской цивилизации в то время, как хаус, хип-хоп и ритм-энд-блюз, рожденные уроженцами юга Америки и Карибских колоний, имеют черные корни Африки. Хуже, потому что африканское? Так сказать, черная музыка, но значит ли это, что низшего качества?

Вся проблема в определенном восприятии этих жанров нашим мозгом. Афромузыка и ее европейская сестра имеют принципиальные отличия.

Несколько слов о ритме

Артур Моррис Джонс, занимавшийся изучением различных аспектов африканской музыки, сформулировал важный постулат, вошедший в классику музыкальной теории. Суть его в том, что «Ритм для африканца равнозначен мелодии для европейца». Монотонность черной музыки не имеет привлекательности для европейского слушателя. В ней вы не найдете четкой структуры и развития ритмического рисунка.

Легендарный Джеймс Браун свою самую первую песню в соул-исполнении записал не без проблем. Продюсеры довольно скептически отнеслись к бесструктурному жанру с единственным аккордом на фоне ритмичных повизгиваний. Кто бы мог подумать, что он впоследствии станет одной из влиятельнейших фигур поп-музыки прошлого века. В восприятии африканцев любая белая музыка лишена движения и напоминает застывшего на месте старика, присевшего на лавочку.

Для европейца «умная музыка» имеет четкую композицию и структуру мелодии, выстроенные по установленным правилам. Звуки, музыкальные фразы и фрагменты при этом предполагают обязательную строгую последовательность. По мере взросления мозг настраивается на эти музыкальные каноны, вбирая особенности окружающего мира. Музыка, которую слышит малыш, становится близкой и родной задолго до того, как он скажет первое в своей жизни слово. Впоследствии мозг вырабатывает способность предсказывать развитие мелодии. Предполагаемый припев или завершающий аккорд приносят удовлетворение своей ожидаемостью.

Однако если бы человек обладал способностью, учитывая музыкальные правила, воспринимать любые ритмы адекватно, прослушивание любой музыки стало бы гораздо проще. В реальности дело обстоит так, что в связи с небезграничными возможностями мозга наиболее адекватным для него будет ритм со звуковыми промежутками в 0,2-2 с, это равно 300-30 ударам в минуту. Если эти промежутки больше, ритмы запечатлеваются отдельными звуками, если меньше – просто становятся неразборчивым шумом. 85 ударов в минуту, характерные для хип-хопа – наиболее удобоваримы для человеческого уха.

Ритм для нас практически отсутствует при продолжительности между звуками в более, чем 2 с. Некая налаженная система в голове занимается подобной сортировкой ритмов из промежутков времени.

Ученые, занимавшиеся исследованиям возможностей человеческого мозга, пришли к выводу, что за подобный отбор ритмов отвечают двигательные отделы мозга. Они же обеспечивают нам говорительную и двигательную активность, и, конечно, танцевальные способности.

Это было определено по итогам наблюдений за людьми с поврежденным моторным (двигательным) отделом. Для них восприятие ритма затруднено. С другой стороны, процессы в двигательных зонах мозга значительно активизируются с прослушиванием мощной музыки с регулярными ритмами. При этом конечности могут оставаться в абсолютном покое. Ритм музыки будет на слух куда более приятным, если двигательные отделы мозга будут более активизированы. У слушающего музыку желание танцевать не сможет появиться, если эта музыка действительно не нравится.

Чтобы понять, насколько связаны движение и ритм с самого появления человека на свет, канадскими учеными проводился эксперимент по восприятию грудными младенцами ритма и звука. При этом включалась аудиозапись одного ритма, который мог быть представлен как в вальсе, так и в марше. Акценты на слабых и сильных долях не усиливали, но с одними малышами танцевали будто под марш, с другими – под вальс.

После этого включали фрагменты с расставленными акцентами, где угадывался каждый жанр. Младенцы, «приученные» к ритму марша, к вальсу были более равнодушны. Те, кого «приучили» к вальсу – наоборот. В результате исследователи сформировали у малышей представление о ритме, стимулируя их вестибулярный аппарат, доказав, что движение и ритм имеют связь с рождения.

Язык и движение

То, что музыка и язык имеют аналогичный строй, обозначили ученые еще в прошлом веке. Подобно тому, как в предложении слова подчиняются правилам синтаксиса и управляют одно другим, правила мелодии и композиции в чем-то очень их напоминают. Есть вероятность того, что очень близкие отделы мозга отвечают за владение языковыми навыками и способность анализировать музыкальную структуру какого-либо произведения.

Открытия нейробиологов смогли пролить свет на этот вопрос. Как оказалось, восприятие именно западной музыки основано на владении определенным правилами, и это связано с наличием в ней определенной композиции. Африканская же традиционная музыка базируется не на правилах, а на синхронизации движений и звуков. При этом самих движений может и не быть при прослушивании. Важно, что они воспроизводятся хотя бы виртуальным способом, в человеческом воображении. Получается, что работа отдельных участков мозга способствует своеобразному разделению жанров на «музыку для ума» и «музыку для тела».

Удовольствие, получаемое от прослушивания, как и от любой другой деятельности, будь то уборка или прием наркотиков, строится по одной и той же нехитрой схеме: предсказание – ожидание – подтверждение предсказания. В случае с восприятием музыки для европейского слушателя, предсказание работает на уровне отделов мозга, отвечающих за язык. Совсем другие, двигательные отделы, работают в этом случае у африканцев.

Американский профессор из Гарварда Виджей Айер, будучи по совместительству и музыкантом, выдвинул свою гипотезу на этот счет. По его мнению, ритмы музыкальные, способные «зацепить», связаны с природными ритмами, естественно воспринимаются мозгом. Если сравнить дыхательный ритм или спокойную жестикуляцию с медленным музыкальным, можно обнаружить соответствия между ними. Партии духовых инструментов ограничиваются дыханием во время исполнения продолжительных музыкальных фраз.

Основа ритмического рисунка, бит, имеет темп, сопоставимый с сексом, биением сердца или ходьбой. Вот почему зачастую сравнивают ритм с пульсом, музыку – с продвижением вперед, а танец – с коитусом. Ритмические единицы, отличающиеся высокой динамикой, по скорости чем-то похожи на ротовые движения. Это выглядит так, будто барабанщик или гитарист «проговаривает» ритмический рисунок.

Итак, предельность ритмического восприятия напрямую связана с возможностью синхронизировать ритм с движением. Если окажется, что в привычном наборе нет подходящих под прослушиваемый ритм движений, он и не понравится. Если же найдется повод станцевать хотя бы для какой-то части нашего тела, этот ритм покажется привлекательным.

Европейская классика по своей сути – язык. Ее записывают как лекцию специальными знаками – нотами. Будучи абстрактной и не связанной с повседневностью, она слушается в спокойной обстановке: в церковной тиши или филармонии.

Афромузыка по своей сути – движение. Она отличается прежде всего функциональностью. Ею можно вызвать на землю дождь, излечить от недуга или сразиться баттле по чтению рэпа. Она не отделяет музыканта от слушателя. Ее никогда не записывают, а просто запоминают, передавая от одного поколения другому, как семейные рецепты или навыки охоты.

То, что человечество пришло к использованию синтетических форм, обладающих чертами обеих музыкальных традиций, на сегодняшний день является величайшим достижением. Их мирное сосуществование также не может не радовать. И излишне искать в этом какой-то конфликт.

Почему-то никому не приходит в голову ставить на рейве Баха или Штрауса. Зачем же тогда пытаться разложить на составляющие хаус или рэп, выискивая в них характерную композицию? Быть может, просто кому-то не хватает досконального понимания культурности. По этому поводу замечательно высказался известный электронщик и музыкальный теоретик Брайн Ино, назвав занудами тех, в ком «мало Африки».

по мотивам Метрополя

Мысли Позитивно! Red Nuts / A. Stroganov